Следующим днем англичане нанесли ответный визит герцогу Алексу. Он прислал за Темплом и Свифтом одну из своих зеленых самоходных лодок, управляемую совсем молодым матросом. Джонатану было немного не по себе в этом похожем на какое-то морское животное изделии, сэр Уильям благодушествовал, словно он с детства только на таких лодках и плавал.

Путь до «Чайки», так назывался корабль, продолжался всего минут пять, причем попали они на него не совсем обычным способом. С двух стрел на борту в воду была спущена сетчатая платформа на канатах и притоплена примерно на фут. Лодка встала над сеткой, наверху что-то негромко завыло, и вскоре гости, не вставая с досок-сидений, оказались на палубе «Чайки». Их встречал сам герцог.

Он предложил англичанам сначала ознакомиться с принципами и приемами фотографии, после чего будет накрыт обед, и вскоре гости с интересом смотрели за манипуляциями хозяина.

Для начала он взял большое увеличительное стекло, задернул шторы в двух иллюминаторах каюты, оставив только небольшую щель. Поднес к ней лупу, а к лупе — лист бумаги. На ней появилось изображение освещенного солнцем порта, только перевернутое.

Затем Алекс достал темный пузырек, высыпал оттуда щепоть какого-то белого порошка, размазал его по бумаге и отдернул штору. Теперь на бумагу падал прямой солнечный свет, под действием которого порошок на глазах потемнел.

Сэр Уильям сразу понял принцип австралийской светописи. Действительно, если линза дает изображение на плоскости, а некоторые материалы на свету изменяют свой цвет, то почему бы не соединить эти два свойства вместе? Причем оба они по отдельности давно известны в Европе. Но отчего же там не додумались до фотографии? Ведь это так просто! Как и прочие австралийские диковинки, подумал Темпл. Например, воздушный шар, сразу по прибытии в Себу за большие деньги купленный у алькальда. Несколько квадратных футов тонкой бумаги и маленькая жестяная коробочка, которую можно заправлять даже и не белым углем, которого в Европе нет, а сухими щепками. И ведь летает!

Герцог тем временем объяснял Джонатану тонкости светописи. Показал стеклянные пластинки, на которые наносится вещество, затем деревянный ящик на трех ногах и с увеличительным стеклом в переднем торце. Но сэру Уильяму это было уже неинтересно, и он с позволения хозяина вышел на палубу. В конце концов, у австралийцев много неизвестных механизмов, кроме этого… как его… да, фотоаппарата. Но Темпла больше интересовали люди.

Немногочисленные матросы не обращали никакого внимания на англичанина. Почти все они отличались от европейцев чуть более смуглой кожей и слегка приплюснутыми носами, но вскоре сэр Джулиан обнаружил троих, которые были одновременно похожи и на тех, первых, и на европейцев. Пожалуй, если бы такой тип встретился мне в Лондоне, я бы не обратил на него особого внимания, решил Темпл.

Заинтересовавшая его троица в этот момент по очереди разглядывала порт в двойную подзорную трубу, которыми австралийцы пользовались вместо обычных. Время от времени то один, то другой разражался смехом. Наверное, так ведут себя английские моряки, глядя на какую-нибудь туземную деревушку. Англичанин вздохнул.

В какой-то мере он был прав, но не совсем. Эта троица не просто глазела на порт — она работала. Задачей трех курсантов школы имени Штирлица в данный момент являлась отработка мизансцены «цивилизованные люди знакомятся с бытом и жизнью дикарей». Разыгрывалось же это представление для единственного зрителя, то есть сэра Уильяма Темпла.

Тем временем на палубу вышел герцог, а за ним — Свифт, тащивший фотоаппарат. Секретарь возбужденно сообщил, что он все понял и сейчас сделает несколько снимков. Действительно, он установил треногу, уткнулся носом в заднюю панель ящика, потом накрылся куском темной материи и попросил Темпла встать чуть правее и не двигаться. Затем рукой сделал что-то около линзы. Потом его место занял герцог и сфотографировал обоих англичан.

— Примерно через полтора часа снимки будут проявлены и отпечатаны, — пояснил он, — а пока приглашаю вас отобедать чем бог послал.

После обеда Свифту и Темплу была устроена экскурсия по внутренним помещениям корабля. Причем если Свифт просто удивлялся необычайно комфортным условиям, в которых жила команда, то сэр Уильям задумался, зачем такое вообще нужно. Объяснение он нашел только одно — что эта команда, по английским меркам, вся состоит из офицеров, потому она так и малочисленна. Ведь каждый матрос — это как минимум еще и солдат. Причем, судя по рассказам испанцев о необычайной меткости выстрелов с «Победы», солдат очень хороший. Но, скорее всего, только этим их умения не ограничиваются. Наверняка они в случае надобности могут быть и артиллеристами — ведь «Чайка» имеет восемь пушек, а численность ее команды никак не больше тридцати человек.

Около одной из пушек англичане задержались, рассматривая это орудие с ненормально длинным и тонким стволом, установленным на какой-то довольно массивной железной конструкции. Свифт заикнулся было о том, что ему очень любопытно посмотреть эту пушку в действии, в ответ на что герцог с видимым энтузиазмом взялся лично продемонстрировать ее стрельбу.

— Вот только куда стрелять будем? — осведомился он, с усмешкой глядя на Джонатана. — По городу — невежливо по отношению к уважаемым донам де Вальдоро и Гонсало. По форту жалко, мы и в первый визит его основательно поуродовали. Хотя… вы только посмотрите, какой замечательный кораблик стоит в полумиле от нас! И цвет яркий, на фоне воды выделяется просто великолепно.

Тут герцог показал в сторону бригантины «Джампер», на которой англичане прибыли в Себу.

— Уверяю вас, что ее получится пустить на дно максимум со второго выстрела. Впрочем, я надеюсь, что мне, как неплохому артиллеристу, хватит и одного.

После этого англичане сочли уместным вежливо посмеяться и больше вопроса о показе оружия в действии не поднимать, а перейти к похвалам качеству только что принесенных снимков. Разумеется, оба понимали, что герцог шутил. Но черт их знает, этих австралийцев, до чего у них принято доводить свои шутки! Ведь так и не удалось точно выяснить, какое действие какого лица привело галеон «Карлос II» к его печальному концу.

И незадолго до завершения визита Алекс пригласил Темпла в свою каюту, где наедине сообщил ему что-то важное. Во всяком случае, весь путь до дома сэр Уильям был хмур и на вопросы своего секретаря отвечал односложно. По прибытии в особняк каноника он отказался от ужина, сразу поднявшись в свой кабинет, где пробыл в одиночестве около часа, после чего послал за Свифтом.

— Джонатан, — немного торжественно обратился к своему родственнику сэр Уильям, — как мне сказал герцог, «Чайка» после Филиппин направляется не в Австралию или ее колонии, а в Европу. Сэр Алекс был столь любезен, что предложил плыть с ним людям из нашей команды. Он не ограничил числа, но сказал, что может выделить на всех одну небольшую каюту семь на десять футов. Я принял решение — мы с тобой отправляемся с ними.

Свифт молча опустил голову в знак согласия. При всех довольно-таки родственных отношениях с сэром Уильямом сейчас его мнения никто не спрашивал. Джонатана просто поставили в известность о не подлежащем обжалованию резком повороте судьбы.

Глава 20

Наш поход в Европу начался с того, что пара боевых пловцов вновь посетила английскую бригантину, проделав это столь же незаметно, как и в первый раз. Они отвинтили от ее корпуса мину и доставили ценное имущество обратно на «Чайку». Вы что думаете, мы не заминировали чужой корабль, торчащий в бухте и вооруженный пушками, сразу после своего прибытия? Ну-ну…

Может быть, когда-нибудь в светлом будущем, когда количество кораблей у Австралийской империи начнет исчисляться сотнями, а поголовье первых министров у ее императора — десятками, появится возможность иногда впадать в благодушие. Да и тогда подобным лучше не злоупотреблять. Ну а пока мы по умолчанию считали каждый встречный корабль потенциальным врагом.